«Талант нужно направлять на прославление Господа»
НИЖЕГОРОДСКАЯ МЕТРОПОЛИЯ
29 мая 2010 года в ДК «Красное Сормово» Нижнего Новгорода состоялся концерт автора-исполнителя православной песни Светланы Копыловой. Светлана начала выступать на больших площадках примерно три года назад, после того, как вышел её первый диск «Дар Богу», благодаря которому её и стали приглашать. До этого она снималась в кино и писала песни для эстрадных исполнителей. Перед концертом мы встретились с ней, чтобы поговорить о певческом искусстве и не только.
— Cветлана, вы известны как автор-исполнитель собственных песен…
— Я многие годы была актрисой кино, на театральной сцене практически не играла. А в какой-то момент, когда я начала писать песни, можно сказать, сцена сама меня потребовала. Сначала я писала песни для эстрадных исполнителей, среди которых Кристина Орбакайте, Игорь Саруханов, Вячеслав Малежик, молодёжные группы… Но когда я стала писать другие песни, то исполнителей для них как-то не нашлось. При этом со стороны многих людей я встречала очень горячий отклик на мои песни: все говорили, что хотели бы иметь диски с песнями, и советовали мне петь их самой. Когда вышел диск «Дар Богу», то он очень быстро распространился по многим уголкам России и зарубежья, он переписывался по многу раз и порой люди даже не знали, кто поет и как называются песни. И начались приглашения выступить с концертами. Поэтому я себя называю певицей поневоле, меня как будто вытолкнули на сцену. Единственным исполнителем, который сам захотел петь мои песни, была Валентина Толкунова. Она исполнила пять моих песен, и я очень счастлива, что мы были с ней знакомы. Она привнесла в мою жизнь много света и радости. Она пела мои песни очень трогательно, как-то особенно, с душой. В ноябре прошлого года она исполнила их на моем сольном концерте в Москве — «Русская земля» и «Молитва о духовном отце» — с хором мальчиков имени Георгия Струве «Пионерия» и еще три сольно. И, кстати, последними спетыми ею в жизни на сцене были мои песни «Мама», «Я еще не стала лучше» и «Венчальная». К сожалению, запись этих песен можно найти только в Интернете и только в видеоформате, аудиозапись мы не успели осуществить.
— Расскажите, пожалуйста, о людях, которые, так или иначе, влияли на вашу судьбу.
— Это режиссеры, у которых я снималась, — Валерий Рыбарев, который первым обратил на меня внимание, я снялась в двух его картинах («Меня зовут Арлекино» и «Свидетель»), это — поэт и композитор Валерий Зуйков, с которым меня свела судьба, думаю, не случайно. Он первым вселил в меня уверенность в то, что я могу сочинять песни. Будучи человеком, умеющим радоваться чужим успехам, он подталкивал меня поскорее выпустить первый альбом, он дал мне мощный толчок, многому научил. Конечно, это и мои педагоги — художественный руководитель Евгений Симонов, он был еще из той Вахтанговской плеяды… Актерское образование мне, конечно, очень много дало для того, что я делаю теперь: стою на сцене, общаюсь со зрителем. Но основное, конечно, мне дали люди, которых я встретила позже, в жизни церковной. Это мой духовный отец — протоиерей Артемий Владимиров, с которого, можно сказать, и началось мое духовное творчество. Это архимандрит Рафаил (Карелин), известный писатель и старец из Тбилиси, с которого начались мои притчи и который является своего рода цензором моих песен. Тексты песен, которые вызывают у меня сомнения, я отправляю ему и получаю от него благословение или, иногда, наоборот — есть песни, которые он отсоветовал мне исполнять в силу разных причин. Это и отец Аристарх, с которым мы занимаемся восстановлением храма во имя преподобного Сергия Радонежского в селе Липовка.
— Как вообще начался ваш путь в Церковь?
— В Церковь мой путь начался очень легко. Обычно у людей перед этим бывают какие-то потрясения, потери, несчастья, но меня, слава Богу, это пока что миновало. Однажды я встретила свою знакомую, которую не видела несколько лет, и выяснилось, что за это время она пришла к Богу. Она с душой рассказала мне о том, чем она живет сейчас, и я совершенно по-детски, открыв глаза, устремилась в тот храм, куда она ходила. Не скажу, что мне легко было первый раз исповедоваться, но меня очень испугал тот факт, что если на земле не исповедовать все свои грехи, то на Страшном суде их узнают все. Здесь только одному священнику нужно о них сказать, а там все узнают — и мне стало страшно. Этот мотив был основным в принятии решения исповедовать свою прошлую жизнь. Правда после этого я лет восемь ходила в храм до встречи с духовным отцом и при этом снималась в кино, писала эстрадные песни. А после встречи с отцом Артемием в моей душе и судьбе в одночасье все перевернулось, и я поняла, что писать такие песни больше не могу, что талант, который дал мне Господь, нужно направлять на прославление имени Господа.
— Скучаете ли вы по кино?
— Кино я, конечно, люблю, но сказать, что сильно по нему скучаю, не могу. То, что я делаю сейчас, отнимает у меня много времени. У меня плотный гастрольный график. В этом я полностью реализуюсь как актриса, потому что я один на один со зрителем в течение трех часов — это по сути моноспектакль. Но, с другой стороны, мне и не предлагают такие роли, на которые я могла бы согласиться. Если бы мне предложили такую роль, которая была бы уровнем не ниже того, что я сейчас делаю на сцене, чтобы люди получили благодаря ей какую-то духовную встряску, я бы с радостью согласилась. Мне хотелось бы сняться в фильме о настоящей любви, какой она должна быть, — о жертвенной, глубокой, непреходящей. Думаю, что сейчас таких картин в нашем кинематографе нет. Недавно я прочитала у автора Ирины Денисовой «Две повести о любви», мне они так понравились, что очень захотелось сыграть главную героиню. Я подумала: был бы сейчас спонсор, попросила бы я Валерия Рыбарева снять этот фильм. Собственно, я и отправила ему эту повесть, ему она тоже очень понравилась, но нужны деньги. Так что крест на кино я еще не поставила. А вдруг получится?
— Ваш духовный отец благословил бы вас сняться в кино? Мы знаем, что в православной среде существует негативное отношение к светскому искусству и, в особенности, к актерской профессии.
— Он меня благословлял и в тот период на средние роли, скажем так — духовно не вредные, а в этом фильме роль была бы полезной для очень многих. Это действительно был бы фильм о настоящей любви, такой, какой она должна быть.
— За последние годы православие широко проникло в культурную сферу нашего общества, воцерковив в итоге многие жанры и виды искусства. Можно ли сказать, что прошло время доминирования крайних точек зрения по различным вопросам в православной среде? Люди осознали, что главное — это добро, красота, которые одинаково ценны для всех людей. И если это сделано талантливо, то это угодно Богу.
— Думаю, с этим можно согласиться, потому что талантливо не может быть сделано ничто плохое. Если это талантливо и трогает за душу, это обязательно хорошее.
— Вслед за Пушкиным считаете, что гений и злодейство несовместны?
— Нет, несовместны. За злодеем все-таки не пойдешь. Хотя наша молодежь, наверное, подражает злодеям, которые делают привлекательные на их взгляд вещи. Но мы и катимся к приходу антихриста к концу света.
— С другой стороны, многие разделяют художественное произведение и его автора. Автору как человеку свойственны всякие слабости, в том числе и греховные, а в творчестве происходит некое очищение.
— Если говорить о собственном примере, я как автор пишу только о том, что меня трогает, и только то, что проходит через мою душу. Я не знаю, как это у остальных, а про себя я могу сказать: если я, читая какое-то произведение, заплакала, то зритель, услышав его на концерте переложенным мною в песню-притчу, обязательно будет плакать и благодарить меня за эти слезы. Но сама я, несмотря на то, что могу затронуть песней душу, а, может, и перевернуть ее (благодаря таланту, данному мне Богом!), все же остаюсь большой грешницей.
— Что в творчестве вас особенно вдохновляет, что вызывает интерес?
— Сейчас мне хочется писать о любви. Вообще мой конек — это песни-притчи. Это такие маленькие рассказы, которые в той или иной степени назидательны и очень интересны, поскольку у них может быть неожиданный финал. Я люблю работать в этом жанре. В последнем моем альбоме «Я сердце отдаю» песни написаны именно в жанре песни-притчи. В последнее время меня все больше интересует молодое поколение — моему сыну 18 лет. И мне хочется не назидательно, а как-то ненавязчиво показать ребенку, подростку, что помимо того, что они видят на экране телевизора, — секса, который выдают за любовь, есть еще настоящая любовь, еще раз повторю — жертвенная, потому что именно жертвенная любовь может быть настоящей, которая не для себя — не ищет своего, как писал апостол Павел в первом послании к коринфянам. Но вообще я не зацикливаюсь на православной тематике, я могу и буддийскую притчу использовать, таковы, например, песни «Послушник и монах», «Бабочка», правда, в моем варианте они уже перестают быть буддийскими. Я часто использую в творчестве жизненные сюжеты, которые близки всем, и получаю отклик, потому что на такие песни реагируют люди и совершенно неверующие, и представители разных конфессий, профессий и возрастов. На одном из концертов в Екатеринбурге ко мне на сцену вышел пятилетний мальчик и спел две мои песни, причем совершенно замечательно, вызвав бурю аплодисментов. Им заинтересовался даже православный телеканал «Союз», про него сняли фильм, и сейчас, в свои шесть лет, он дает концерты в семинарии, больницах и других заведениях — поет мои песни. И, слава Богу, таких малышей много, они наизусть знают мои песни и поют их.
— Прибегаете ли вы в своем творчестве к цензуре, самоцензуре?
— У меня есть одна притча, которая называется «Писатель и вор». Сюжет я взяла из басни Ивана Крылова «Сочинитель и разбойник». Она о том, как в аду мучаются писатель и вор. Сначала под вором горит большой огонь, а под писателем маленький, но по прошествии времени под первым пламя постепенно уменьшается, а под вторым увеличивается. И когда в недоумении писатель спрашивает у ангела, почему так происходит, тот отвечает, что за вора молятся, в том числе в церковной молитве, а «твои романы, коим нет конца, снова развращают юные сердца». Очень важно человеку, который несет слово в мир, которого слушают и любят, быть осторожным. У меня есть, на мой взгляд, трогательные притчи, но когда отец Рафаил высказался против их исполнения перед публикой, я положила их в стол. Потому что ни в коем случае нельзя соблазнить «ни одного из малых сих», как говорится в Евангелии.
— В какой аудитории вам нравится выступать больше всего или вам дорога любая публика, перед которой вы выступаете?
— Я очень люблю выступать перед заключенными — они очень чутко реагируют на мои песни. Когда я ухожу от них, то понимаю, что чьи-то сердца удалось смягчить, — это видно по глазам. Меня часто просят выступить в пенитенциарных заведениях — в Екатеринбурге, Нижнекамске, Иркутске, Подмосковье, в других городах. И я всегда с радостью соглашаюсь выступать в таких аудиториях. По настроению людей, которые подходят ко мне после концерта, чувствуется, насколько наполненными они уходят. А в среде заключенных это чувствуется гораздо острее, хотя эмоции этих людей могут быть намного сдержаннее. Они затихают, внимательно слушая, но, все же, иногда на их глазах я вижу слезы. И ухожу от них с чувством выполненного очень важного дела.
— Приходится ли вам самой плакать во время исполнения, учитывая тематику ваших песен, и как вы справляетесь со спазмами в горле?
— На самом деле я все отплакиваю, когда сочиняю. Бывает, конечно, когда видишь зрителя, плачущего навзрыд, к горлу тоже ком подходит, но я стараюсь сдерживаться.
— Встречаете ли вы проявления враждебности со стороны тех или иных людей, ведь тем, кто занимается миссией, проповедью, нередко приходится испытывать подобные выпады?
— Знаете, зал, который я вижу на концертах, всегда очень тепло настроен по отношению ко мне. Слава Богу, мне не приходится встречаться с какой-то откровенной враждебностью. Но иногда люди не согласны с темами моих песен или трактовкой проблемы, как я ее вижу. Например, одна женщина написала мне по электронной почте письмо, в котором обвинила меня в конъюнктуре в связи с написанием песни «Ювенальная юстиция». Однако я не вижу здесь ничего конъюнктурного, так как всегда беру для песен темы, которые трогают меня, вызывают острый интерес.
— Существует ли, на ваш взгляд, в наше время конфликт между традиционностью церковных установлений и современным образом жизни, внешней эстетикой и горением духа? Как эти проблемы могут решаться на практике, в том числе при выборе женщин надевать в церковь платочки, длинные юбки и так далее?
— Я скажу про себя, про свой опыт. Мой духовник в этом смысле строгий, он как раз за платочки и длинные юбки. И в начале нашего с ним общения мне было чрезвычайно трудно научиться носить юбки, поскольку я всю жизнь проходила в брюках, и тем паче покрывать чем-то голову. Но по мере того как я стала это делать, причем не только в храме, и тем более когда я вышла на сцену, я ощутила необходимость покрывать голову пусть не всегда платком, но хотя бы ободочком. И отказавшись от брюк, я вдруг почувствовала себя совершенно по-иному. Причем неофитство мое было именно тогда, когда я носила брюки, а идя в храм, надевала длинную юбку и платок. В какой-то момент я вдруг поняла, что уже не могу носить брюки. Однажды я попыталась их надеть спустя какой-то период времени, но почувствовала себя как будто голой. И ведь действительно брюки обтягивают женское тело, а нам так важно не соблазнить другого, тем более в храме, где люди должны сосредоточиться на молитве. Я, например, не согласна с владыкой Илларионом (Алфеевым), который допускает брюки как женскую одежду, ссылаясь на европейский опыт жизни. Да мало ли что там в Европе! Но в Писании сказано, что не должен мужчина надевать женскую одежду, а женщина — мужскую, потому что это мерзость перед Богом. По поводу платков ситуация тоже ясна. Апостол Павел пишет о том, что молящаяся и пророчествующая женщина должна покрывать голову платком, и при этом призывает нас молиться непрестанно. А уж на сцене с непокрытой головой мне тоже неуютно, хоть я и не пророчествую в прямом смысле этого слова. Предание Церкви и ее традиции не должны сообразовываться с духом времени, Церковь живет по небесным законам, поэтому конфликт с современным миром неизбежен.
— А как бы вы рассказали своему сыну о важности, может быть привлекательности, церковного образа жизни? Как совместить современную эстетику, интересы молодых и церковные традиции?
— Мне кажется, что православная девушка может быть современной и при этом православной. Не обязательно ведь надевать юбки до пят, можно до колен. Она не будет выглядеть вульгарно, если у нее волосы не выкрашены в фиолетовый цвет, и я, например, сразу отличу православную девушку. Мне кажется, это можно совместить. Другое дело, что это трудно объяснить современному поколению молодых, как правило, они до всего доходят сами. Я помню себя в юности, мы же не слушали взрослых, мы приходили к пониманию важных вещей с опытом. У каждого своя дорога в храм, кто-то из него не уходит, а мой сын, например, в 12 лет ушел из храма. Не могу сказать, что совсем. Он приходит иногда и даже причащается. И хотя в нем заложены семена веры, и я надеюсь, что он вернется в храм, но боюсь, что в его случае это может быть через какое-либо потрясение или, не дай Бог, трагедию, чего не случилось со мной — я пришла в церковь органично.
— Вы часто гастролируете по восточной части нашей большой страны. Что вы думаете о будущем России в связи с активным заселением ее восточных территорий китайцами? Разделяете ли вы пессимистичные убеждения многих людей о том, что русские теряют Сибирь и Дальний Восток?
— Жизнь в Иркутске, например, в моем родном городе, вообще сильно пронизана китайским элементом, все вокруг китайское — не только одежда, обувь, но и продукты питания, овощи и фрукты. Ничего русского в Иркутске не найдешь. Старцы говорили, что скоро китайцы дойдут до Урала… Много земель сдано им в аренду. Но что мы с вами можем изменить?
— Насколько православному автору-исполнителю возможно прожить на плоды своего творчества?
— Лично мне неплохо удается прожить. Мои песни раскупаются очень хорошими тиражами — диски, сборники текстов с нотами и аккордами. Благодаря этому я имею возможность достраивать дом в Подмосковье, восстанавливать храм в Липецкой области недалеко от Задонска. Это удивительный храм во имя преподобного Сергия Радонежского 1769 года постройки, где служил святитель Тихон Задонский. Храм находится в бывшем имении поэта Бехтеева селе Липовка, в совершенно замечательном месте. Три года я гастролирую и два года собираю деньги на своих концертах на восстановление этого храма, и люди очень охотно жертвуют. Так что мне жаловаться на судьбу было бы грешно. Будучи актрисой, я не жила так у Христа за пазухой, как теперь. Наверное, это потому, что я прославляю Его имя.
— Светлана, расскажите о вашем общении с Валентиной Толкуновой. Только после ее смерти мы узнали, каким скромным и духовным человеком она была.
— Валентина Толкунова была воцерковленным человеком и ушла из жизни по-христиански — за сутки до смерти она причастилась и соборовалась. Кстати, последние годы она ходила в храм, где служит протоиерей Артемий Владимиров. Я просто благоговела перед этой женщиной, относилась к ней как к старшему товарищу, у которого можно очень многому поучиться, например отношению к людям, к сцене, творчеству. Она очень внимательно, с большим пониманием могла выслушать каждого, кто к ней обращался, не важно — знакомый это человек или нет. Она буквально лучилась любовью к людям. До последнего дня жизни скрывала свою смертельную болезнь от близких, в частности от сына. С лечащим врачом они придумывали всякие способы, чтобы скрыть следы операции на голове от сына накануне его визита в больницу — ей не хотелось, чтоб он знал истинную причину ее недуга. Валентина Толкунова бывала у нас в Липовке, жертвовала на восстановление храма. В один из дней, когда она гостила у нас, участвовала в воздвижении отреставрированного креста, во время богослужения пела на клиросе. Когда некоторые люди стали мне предлагать поучиться певческому искусству, поставить голос, она мне отсоветовала это делать, сказав, что я беру другим и могу только испортить ту глубину звучания, которая присутствует у меня. Ей было трудно петь после меня мои песни, она сама призналась в этом на моем концерте, куда была приглашена в качестве почетной гостьи, а мне теперь очень трудно петь после неё свои же песни…
Беседовала Светлана Высоцкая (2 июля 2010 года)